Герои умирают дважды - Страница 112

112

Погуляв совсем недолго, Антипов вернулся в каморку. Он взялся на холодную ручку своей двери и потянул, ожидая увидеть удивление Риксты. Виктор умел ценить удивление. Оно бывает разным, но искреннее, внезапное — встречается лишь изредка. Сейчас Антипов рассчитывал столкнуться именно с таким.

— Вы уже вернулись, господин? — Рикста удивился, но не так, как следовало. — Забыли что-то? Сейчас еще пойдете?

Виктор подошел к самому люку и остановился.

— Ты не заметил ничего необычного? — спросил он.

— Нет, — ответил слуга. — Совсем ничего. А что должно было произойти?

— Странно. — Наш герой потрогал люк ногой. — Странно. Ладно, жди еще. Я скоро вернусь.

Он опять вышел. На этот раз Виктор отправился дальше — за крепостную стену, мимо приветливых стражников, скрипящих ворот, туда, где добротная дорога переходила в высокую пахучую траву. Его всегда удивляло, почему трава по вечерам пахнет сильнее, чем днем. Может, это связано с тем, что полевые цветы, не веря в то, что доживут до утра, старались вовсю благоухать, чтобы привлечь пчел, уже собирающихся домой? Последний выброс аромата перед ночным забытьём? Тогда цветы глупы. Они не разбираются в смерти и не умеют отличить ее от сна. Человек же умеет. Жаль, что только поутру.

Прогулявшись на виду у стражников, Виктор вернулся обратно. Он опять подошел к каморке, потянул ручку двери и опять увидел спокойные глаза Риксты.

— Опять ничего не случилось? — спросил Антипов.

— Нет, господин. А все-таки что должно случиться?

Виктор не ответил. Он сел на кровать и задумался. То, что ничего не произошло, нисколько не поколебало его уверенности в собственных выводах. Они были верны, он знал это.

— Вот что, мы откроем люк, а потом я выйду из комнаты, — сказал Антипов. — Не спорь и не начинай трястись! Оттуда никто не полезет. Когда тебе покажется, что я отошел на достаточное расстояние, заглянешь в люк. Просто заглянешь. Посмотришь, что там и как. Сделай лампу поярче. И не дрейфь, не дрейфь, я сказал, а то софот тебя мигом слопает. О нет! Я пошутил. Пошутил, говорю. Не будет он тебя есть, ты худой и костлявый.

Виктору удалось заставить Риксту выполнить распоряжение. Антипов опять вышел, но теперь решил, как и в первый раз, прогуляться внутри замка. Солнце почти село, белые цветы уже не казались красными, а выглядели серыми, будто ночь старалась их очернить, но не справилась и остановилась на полпути.

Наш герой не стал задерживаться, а быстро вернулся. Он теперь был уверен в успехе. И точно — едва отворил дверь, как увидел дрожащую глиняную масляную лампу в руке Риксты. Пузатая емкость тряслась так сильно, что Виктору казалось, будто он слышит масло, бьющееся в стенки сосуда.

— Ну что? Увидел что-то? — Антипов был доволен собой. Удивление слуги выглядело самым искренним и ненаигранным.

— Да, господин! Да! Там обгорелые… — Рикста едва не задыхался от волнения.

— Подожди, — сказал Антипов, закрывая люк и набрасывая сверху половик. — Признаться, я не знал, что получится так интересно и люк придется открывать. Думал, что будет по-другому. Но если вышло интересно, то ничего пока не говори. Я попробую угадать. Кстати, я так ведь и не объяснил тебе, что случилось со мной во время ритуала. Хочешь узнать?

— К-конечно… конечно, господин! — Слуга пытался унять дрожь в руке.

— Ну хорошо. Буду тебе рассказывать и заодно подумаю о том, что ты там мог увидеть. Это все Кеаль! Он разбудил во мне болезнь игры в «угадайку». Не знаю только, ко времени ли… Но послушай. Помнишь, я пересказывал тебе слова ун-Катора о человеке, который из-за растущей второй луны перестал видеть других людей? Они перестали для него существовать, он даже проходил сквозь них!

— Помню, — ответил Рикста, ставя лампу на пол, чтобы не уронить.

— Так вот со стареющей луной все совсем иначе. Человек, который не стал магом из-за нее, приобретает совсем иные способности. Наоборот! Для него люди ого-го как существуют! Так существуют, как никогда! Настолько хорошо и крепко существуют, что никто — ни человек, ни бог, ни демон — не способен даже усомниться в их существовании.

— Господин, простите меня, но я ничего не понял, — ответил слуга, у которого даже перестали дрожать пальцы от сосредоточения. — Может быть, я глуп или…

— Ладно, ладно, — прервал его взмахом руки Антипов. — Это моя вина, я плохо объяснил. Попробую привести пример. Скажи, ты видел когда-нибудь кукольный театр? Или хотя бы кукольное представление? Когда кукловод управляет игрушками?

— Кукольник, что ли? Конечно, видел! Там, где я жил, почти каждый месяц на базар приезжал балаган. Кукол было завались! Правда, все истории были о любви… Представляете, господин? Такие красивые куклы, а все истории о любви! Ну не жалость ли? Ни одной хорошей истории!

— Отлично, что ты знаешь, — Виктор выглядел довольным. — А теперь представь, что всем этим кукольным балаганом управляешь ты. Представил?

— Я? Как я? — изумился Рикста. — Я — владелец, что ли?

— Допустим, владелец. Представил?

— Да, легко, если я — владелец! А много у меня артистов и повозок? Нельзя ли мне хотя бы пять больших телег? А лучше — десять!

— Все равно сколько телег. Просто представь. Ты показываешь представление, все идет как надо, но вдруг в ряды зрителей втискивается особенный человек.

— Почему особенный?

— Не перебивай, Рикста! Особенный потому, что ты сам сделал его особенным. Не перебивай, я сказал! Он протискивается, смотрит — и вдруг все твои куклы становятся живыми и настоящими. Настолько живыми, что никто не способен больше распознать куклу. Она становится неотличимой от человека. Даже куклы думают о себе не как о куклах. И твои фальшивые декорации тоже становятся натуральными. Они, конечно, не оживают, но игрушечные стены и комнаты превращаются в настоящие. И все потому, что на них смотрит особенный зритель. Потом зритель поворачивается и уходит, а куклы и декорации вновь становятся игрушечными. Понял теперь?

112